Эдуард Хруцкий - Полицейский [Архив сыскной полиции]
Поехали вчетвером: Бахтин, Литвин и два крепких сыщика. Авто оставили, не доезжая до шестьдесят второго номера. Бахтин позвонил. Затейливая дверь, сработанная из редкого дерева, отворилась неохотно.
На пороге, закрывая вход, стоял плотный высокий мужик в швейцарской ливрее. – Ты Семен? – спросил Бахтин.
– Никак нет. Я Андрей. А вам чего угодно, господин?
– Мы из сыскной полиции, – Бахтин достал значок. – Ты давно здесь работаешь? – Пятый день, ваше высокоблагородие. – А где Семен? – Не могу знать. – Хозяин дома? – Никак нет. Сейчас управляющего позову. Бахтин с сыщиками вошли в прихожую. Аляповата она была, цветаста весьма. Словно кричала о роскоши и богатстве.
Прихожая напомнила Бахтину браслет из «американского золота» со стразами вместо подлинных камней. Через несколько минут по лестнице спустился элегантный господин с безукоризненным пробором.
– Зоммер, Анатолий Арнольдович. Я управляющий господина Рубина. С кем имею честь?
– Надворный советник Бахтин, чиновник для поручений сыскной полиции.
На лице Зоммера не дрогнул ни один мускул. Словно фамилию эту он впервые слышал. Голову наклонил почтительно:
– Весьма рад знакомству, господин Бахтин, чем могу?
– У вас служил швейцаром Семенов Максим, Егоров сын. – Не припомню. – До Андрея кто у вас служил?
– Семен Николаев. Отвратительный тип. Мы его неделю, как рассчитали. Грубый и на руку нечист. – Где он нынче?
– Откуда же мне знать, господин Бахтин, помилуйте. Он свой мешок собрал и подался куда-то. Еще грозился дом поджечь. Так я об этом околоточному Звонареву сообщил.
– Ну что ж. Простите за беспокойство. Пошли, – скомандовал Бахтин. На улице он сказал Литвину: – За домом наблюдать круглосуточно. – Сделаем, Александр Петрович.
И не знал Бахтин, что Зоммер перешел через потайную дверь в соседний дом, купленный, кстати, на фамилию потомственного почетного гражданина Аникина, где в одной из комнат лежал на диване Кувалда.
– Вот что, голубь, – зло сказал Анатолий Арнольдович, – ты эту кашу заварил, тебе ее и доедать. Чтоб нынче Бахтин этот…
– Сделаю. Сам сделаю. – Кувалда встал, потянулся. – Я его, Анатолий Арнольдович, нынче ночью достану.
– Он по вечерам или дома, или на Екатерининском, у своей мадам.
– А я его дома дождусь. Вернется. Погуляет и вернется.
Когда ночью Бахтин возвращался на Офицерскую из ресторана театра «Буфф», он не знал, что наружка уже повела Кувалду. Что старший группы наблюдения, сыщик Стариков, сообщил, что громила затаился в подъезде дома Бахтина.
Александр Петрович не знал, что дом его уже был оцеплен, а Литвин с тремя надзирателями из летучего отряда через крышу и чердак проникли на пятый этаж, перекрыв Кувалде путь к отступлению. Но бывает, что даже в четкой, продуманной операции невозможно всего учесть.
Сыщик Фраков сидел в доме напротив. Он должен был потайным фонарем дать сигнал, когда Бахтин подъедет. Все бы хорошо, но горящий табак папиросы упал на его второй раз надеванное пальто. Запахло паленым, и пока Фраков снимал пальто, пока искал прожженную дырку…
Когда он выглянул в окно, то увидел отъезжающего извозчика и тут же дал сигнал.
Бахтин открыл дверь, пропуская Ирину, и она внезапно закричала сдавленно и страшно.
Он оттолкнул женщину и в темноте подъезда скорее угадал, чем увидел фигуру человека. Метнулся вправо, бок обожгло и он резко ударил в белеющее в полумраке лицо. Человек отшатнулся, давясь матерщиной, Бахтин успел достать его ногой…
Вспыхнули фонари, и сверху налетел Литвин с ямщиками.
Месяц казенный врач лечил рану. Каждый раз приговаривая: – Чуть правее, дорогой мой, и…
Что было бы после этого «и», Бахтин догадывался. Когда суд вынес приговор, Кувалда, обернувшись, крикнул: – Жди, сыскарь, я тебя замочу…
Бахтин не боялся угроз. Он их наслышался за службу предостаточно. Тогда он не знал еще, как странно повернется жизнь. Бахтин потер лицо руками, словно смывая воспоминания. Извозчик ехал уже по Офицерской. Мокрые ноги застыли, его немного познабливало и впервые он решил не ехать на службу, а остаться дома. Под причитания Марии Сергеевны, он выпил две большие рюмки водки, закусил с удовольствием и пошел спать. Да, именно спать. Как обычный человек, поздно вечером вернувшийся домой. Хватит. Он устал.
Проснулся Бахтин рано. Здоровый и свежий. Открыл окно, взял гантели. Тридцать минут он делал гимнастику. Тело стало жарким и потным, он чувствовал, как бодрость и сила заново появляются в нем. За завтраком Мария Сергеевна сказал:
– Ты бы, батюшка Александр Петрович, в приставы попросился. Не дело такому господину по ночам разбойников ловить. А у пристава жизнь тихая. Потом купцы к нему всегда с благодарностью… – Попрошусь, Сергеевна, чуть позже попрошусь. – Вот и хорошо. Тогда хоть заживем. Противно и длинно зазвонил телефон. – Меня уже нет. Бахтин натянул пальто, надел галоши и вышел.
– Вас господин начальник разыскивает, – сказал дежурный надзиратель. – Скажите, сейчас буду.
Бахтин разделся и пошел к Филиппову. Начальник сидел за столом в полном сиянии полугенеральской формы.
К трехсотлетию дома Романовых в тринадцатом году его произвели в статские советники. Чин промежуточный. Уже не полковник, но еще не генерал. У стены на стульях два офицера, капитан и поручик.
– Знакомьтесь, господа, – сказал Филиппов, – это наш лучший криминалист Бахтин Александр Петрович. Офицеры вскочили, звякнув шпорами.
– А это, Александр Петрович, скажем так, наши коллеги из контрразведки, капитан Устимович и поручик Грачев.
– Господин Бахтин, – капитан взял бумаги на столе, – кажется, вы занимаетесь этим неприятным делом? – К сожалению.
– Мы принесли вам все документы, касаемые бывшего поручика Копытина. Между нами, бежал он с позиций не просто так. Дело в том, что кто-то дал ему сигнал. В 1913 году в Варшаве Копытина завербовала германская контрразведка. Он проигрался, был весь в долгах, этим воспользовались. Бежал он с позиций, узнав, что мы должны его арестовать. Отец его погиб в Порт-Артуре, мать умерла. Его воспитывал дядя. Сенатор Лодкин, брат матери.
– Постойте, это какой Лодкин? Не тот, что упоминался в связи с аферой в Дворянском земельном банке.
– Да, но, скажем так, Сенатская комиссия решила не выносить сор из избы. Сейчас он член правления Волжско-Камского банка и имеет акции нескольких железных дорог. В общем, господин весьма богатый и с разветвленными связями. – У вас есть список похищенного?
– Мы принесли. Дело Копытина в связи со смертью нами прекращено. Факт кражи, юрисдикция ваша. Так что, позвольте, господин статский советник, откланяться.
– Спасибо, господа, что вы так любезно откликнулись на нашу просьбу. Истинный пример сотрудничества военных и гражданских властей. Но так вас отпустить не могу. Потому прошу в соседнюю комнату, откушать, чем Бог послал. – Филиппов гостеприимно указал офицерам на дверь. – А вы, Александр Петрович, к должности немедля приступайте, а то вас, батенька, свидетели заждались.
Бахтин усмехнулся. Любил их начальник всевозможные застолья и устраивал их по любой причине, словно собирался перед отставкой наесться за казенный счет. В Департаменте полиции уже поговаривали, что на место Филиппова метят коллежского советника Кирпичникова. У дверей своего кабинета Бахтин увидел давешнего сторожа. Он сидел на стуле, положив руки на колени, опасливо поглядывая на проходящих людей. – Тебя господин Литвин вызывал? – Так точно, ваше высокоблагородие. – Чего же ты сидишь? – Не могу знать.
Бахтин приоткрыл дверь, в кабинете Литвин допрашивал солидного господина в дорогом пальто с шалевым меховым воротником. – Орест, вам нужен сторож? – Нет, Александр Петрович. – Иди, братец, спасибо тебе.
Старик радостно вскочил и зашагал к выходу. Бахтин вошел в кабинет. Литвин встал. – Так вы и есть Илья Семенович?
– Да, – ответил господин в пальто, – я Илья Семенович Малкин. – Моя фамилия Бахтин…
– Как же. – Малкин вскочил, улыбнулся не без приятности. – Читал о вас в газетах. Я, господин Бахтин, весьма люблю криминальные сюжеты. Я видите ли, драматург.
– Ах вот как, – Бахтин достал портсигар, – угощайтесь. Они закурили. – Каких пьес автором изволите быть?
– Я пишу-с под псевдонимом Илья Осенин, все больше сценки из народного быта, да уголовные драмы.
И Бахтин вспомнил Тверь, театр и спектакль «Ожерелье графини», чудовищную белиберду, написанную в духе плохого французского романа, но театр работал на аншлаге. – Я видел вашу пьесу в театре в Твери. – «Ожерелье графини»?
– Именно. Нам очень приятно сделать с вами знакомство, господин драматург, но суровая реальность полицейской службы предписывает допросить вас по всей строгости.
– Так сделайте одолжение, позвольте, я только пальто сниму.
– Располагайтесь, как вам удобно. Я сейчас чаю прикажу. Распорядитесь, Орест. Литвин вышел.
